Писательница побеседовала с корреспондентом “КП” незадолго до своей смерти.
Наша беседа с Галиной Щербаковой состоялась чуть больше двух месяцев назад и была посвящена 30-летию фильма “Вам и не снилось”. Галина Николаевна тогда работала над своей очередной повестью, которую, увы, так и не успела закончить.
«Думала, что будет провал»
– Галина Николаевна, слава пришла к вам в довольно зрелом возрасте – это вам помогло или помешало?
– Раньше казалось, что я многое в юности упустила, сделала неправильно. А сейчас, напротив, думаю, что все в моей жизни сложилось так, как надо. Я ведь до конца 70-х писала серьезные вещи – большую прозу на философские темы. Но эти вещи никто не хотел публиковать. Разумеется, мне было очень обидно – я-то считала, что мои объемные романы как минимум не хуже всего того, что тогда печатали миллионными тиражами.
– Как же тогда появилась повесть “Вам и не снилось”?
– Это был такой компромисс с самой собой. Я подумала – ну раз не хотят печатать серьезные вещи, напишу-ка я какую-нибудь виньетку про любовь. Беспроигрышная ведь тема! А тут еще мой сын-подросток, карабкаясь по водосточной трубе к своей первой любви, сорвался и упал. К счастью, обошлось без серьезных травм. Но этот образ – мальчик, падающий с большой высоты из-за любви, – крепко засел в моей голове. И очень быстро я написала «Вам и не снилось», отнесла повесть в редакцию журнала «Юность». Прошел месяц, другой – ее не печатали. В какой-то момент я не выдержала и пошла к редактору журнала Борису Полевому. Он выслушал мои вопросы, а потом сказал: «Знаете, Галина, я прошел войну и меня сложно назвать трусом. Но я боюсь печатать вашу повесть. А вдруг после нее все влюбленные мальчики начнут прыгать из окон? Финал у вас уж больно мрачный…» Я его спросила: только ли в финале дело? Он кивнул. И тогда я взяла рукопись с его стола, вышла в коридор и на коленках переписала несколько последних предложений. В первом варианте Ромка погибал, во втором – все неоднозначно, можно трактовать и так и эдак. Но Полевого второй вариант устроил.
– А фильм паралелльно всем этим перипетиям снимался?
– Да. Когда я поняла, что “Юность” не торопится печатать повесть, то махнула на все рукой и отправила повесть на Студию имени Горького. На конверте написала «Сергею Герасимову» (классик советского кино, режиссер «Тихого Дона». – Ред.). – никого больше я на студии не знала. И тут все завертелось с бешеной скоростью. Через три дня мне позвонила жена Герасимова Тамара Макарова. Говорила, что ей повесть очень понравилась и она сделает все возможное, чтобы фильм по ней был снят. А спустя еще два дня я уже разговаривала с Ильей Фрэзом.
– 30 лет назад у вас было ощущение, что снимается фильм, который будут помнить и любить долгие годы?
– Да вы что? Я, наоборот, во время съемок только и думала, что это будет грандиозный провал. Дело в том, что я впервые присутствовала на съемочной площадке. И мне в глаза бросалось все неправдоподобие кино. «Ну что это такое? – думала я. – Ни одну сцену не могут снять с первого дубля, всюду валяется реквизит…» Тогда я не знала, что это нормальная ситуация для съемок. Поэтому незадолго до премьеры решила от греха подальше уехать из Москвы на юг. Но все равно оставила свой адрес режиссеру Илье Фрэзу, чтобы тот мне написал, как отреагировали зрители. И вот спустя три дня после первого показа «Вам и не снилось» в Доме кино мне приходит от него письмо. Фрэз писал о грандиозном успехе – билеты на показ разлетелись в считанные минуты!
– В фильме собраны прекрасные актеры, которые на сто процентов попали в роли. А вы участвовали в кастинге?
– Я, скажем так, присутствовала на пробах. И проблемы возникли только с персонажем Ромки и мамы Кати. Мальчика на главную роль искали очень долго – просмотрели тысячи ребят из школ и вузов со всей страны. Но никто не подходил. И только в самом конце проб к нам пришел Никита Михайловский – 16-летний мальчик без актерского образования. Но своей естественностью он покорил нас всех. Его тут же утвердили. А с мамой Кати ситуация другая. На эту роль пробовались блестящие актрисы, но Фрэз всем говорил «нет». Из Киева даже приехала Ада Роговцева, которая мечтала сыграть эту роль. И ее Фрэз почему-то отправил назад, в Киев. Тут я не выдержала и спросила режиссера: «Почему вы никак не можете определиться с мамой Кати?» Фрэз улыбнулся: «Актрису я уже нашел, только это секрет. Играть будет Ирина Мирошниченко. Но недавно она попала в аварию и сейчас ходит с фиксирующим воротником на шее. Я жду, пока она поправится и сможет играть».
Истерика женсовета
– После выхода фильма его больше хвалили, чем ругали. Но наверняка в руководстве страны он многим не нравился?
– Да. Был один эпизод, который навсегда врезался мне в память. Студия Горького устроила спецпоказ «Вам и не снилось» для жен руководителей КПСС. И вот они вошли в зал – высокие прически, платья в горошек, все как положено… Пошли финальные титры, в зале – тишина. Видно, что на всех кино произвело впечатление. И тут со своего места встает жена Черненко, будущего генсека ЦК КПСС, и начинает в пух и прах разносить фильм.
«Это очень несвоевременная картина, – кричала женщина. – В ней все друг другу врут! Где вы видели, чтобы у нас, в СССР, мама лгала сыну, а бабушка – внуку! Считаю, это кино может только навредить молодому поколению!» Наверное, она пыталась по своим каналам что-то сделать, чтобы фильм не дошел до широкой аудитории… Но никаких последствий это ее выступление, к счастью, не имело – фильм уже шел по всему Союзу с аншлагами (лента была в прокате два года, за это время ее посмотрели более 30 миллионов зрителей. – Ред.). Вот тогда я и поняла, что «Вам и не снилось» ждет долгая жизнь.
“Никаких итогов”
– Не обидно сейчас из-за того, что публика из всего вашего творчества запомнила только “Вам и не снилось”?
– Тут знаете как… “Вам и не снилось” – не лучшая моя книга. Были повести и сильнее, и точнее. Но тут, видимо, я сумела найти такие слова, которые запали в душу многим. И обижаться я ни на кого из-за этого не вправе – разве что на себя. Ну не публику же винить в том, что другие мои вещи они любят меньше, чем “Вам и не снилось”!
– Чувствуете, что настало время подводить итоги?
– Совсем нет. Мне еще надо жить ради мужа – он серьезно болен, и не сможет без меня. Я пишу новую повесть, вот-вот ее закончу. Так что никакого пессимизма и итогов – у меня еще все впереди…