части 44-60
61
Истребитель мышей
«Он ждал двадцать тысяч лет и наконец-то дождался». Примерно так говорится в одном старинном «ужастике», Здесь были не столь археологические сроки, но зато время измерялось с точностью до секунд. Правда, атомный хронометр в деле не использовался, так что рассогласование с принятым часовым поясом достигло девяноста пяти секунд. Но что с того? Счет этих единиц перевалил уже за второй миллион, и такое отклонение имело весьма малое значение, если вообще имело. Ведь этот маленький секрет с отставанием часов относился к так называемым «скрытым знаниям». А о них, понятное дело, не знал никто и нигде, и весьма вероятно, не должен был узнать никогда. В принципе и общая драматичность событийного фона тоже относилась к области «скрытых знаний», по типу ежедневно и ежесекундно происходящих где-то под полом молчаливых трагедий, в поедании большими насекомыми маленьких или же наоборот. Если заснять это на цветастую пленку и просмотреть в замедлении, да в увеличенном ракурсе – холодок пройдет по венам, а затылочные волосы шевельнутся. Но пристальный взгляд в скрытые области происходит нечасто. В данном, конкретном, случае он тоже не имел места. Тем не менее косвенные последствия могли вполне с закономерной логикой сказаться на процессах во внешнем мире. Что с того, если этот мир не имел возможности пронаблюдать подробности и догадаться об истинной сути свершившегося? Трагизм последствий неизбежно приводил его к основанию лабиринта весьма правдоподобных и даже совсем невероятных гипотез о причинах случившегося. Ни один этаж сей теоретической постройки не соприкасался с правдой. Слишком нестандартной она являлась. Для среза такого предположения не использовалась даже бритва «Оккама»: нельзя срезать то, что невозможно представить.
Так вот, он ждал очень долго – два миллиона восемьсот тысяч триста пятнадцать секунд. Даже для мегаобъектов – людей – это порядочный временной забег, ну а для него – выходящий за пределы действительности, то есть невероятный. Он просто не должен был столько существовать в автономном режиме. Однако он существовал. Если бы те, кто когда-то пустил его в путешествие, узнали об этом, то как минимум были бы крайне удивлены и наверняка бы обрадовались. Но и относительно них область его сегодняшнего существования располагалась в сфере «скрытого знания».
Была ли цепь происходящего до странности точно нанизанной на единую нить ожерельем из бусин случайностей? И да и нет. И, кстати, это касалось каждого шага. Ведь что с того, что около двухсот тысяч секунд назад в его энергопоглотительную ловушку наконец-то угодило нечто живое? (Вообще-то достаточно крупная мокрица.) Она вполне могла попасть в ловушку раньше. И даже с несравненно большей вероятностью, ведь притягательность выдвижного ковшика поглотителя основывалась на специальном ароматизаторе. Запах же его с неизбежностью ослабевал со временем, а запас новых капель истощался. С другой стороны, попадание мокрицы позднее указанного срока вело к незавершенности процесса «переваривания». То есть злосчастная мокрица не успевала разложиться и преобразоваться в ток для пополнения разрядившихся аккумуляторов. Значит, не попади мокрица в нужное время, он бы находился в дремлющем режиме по сию пору. Точнее, не в дремлющем. Он бы был просто-напросто мертв. Опять же, если к нему вообще применимо данное понятие.
Ведь трагизм обрыва существования с однозначностью живой мокрицы имел под собой особо горькую подоплеку. Дело даже не в том, что ее попросту съели. Любое насекомое рано или поздно кем-то съедается, не доживая до пенсионного возраста; в самом умильном варианте, своими близкими родственниками, то есть детьми и женами. И суть даже не в том, что то было не обычное поедание, а вырабатывание электронов из полисахаридов хинина (той штуки, из которой, собственно, и состоит любое насекомое). Возведенный в степень трагизм, достойный отображения в эпохальной сцене балета, заключался в том, что нечто вполне живое и, естественно, жаждущее жить далее, дало возможность «пробудиться от спячки» кое-чему в своей сути мертвому, но в некоторых аспектах имитирующему жизнь.
62
Паровозная топка времени. Этнография
Хорошо бы повоевать на Алтае по-настоящему. Однако есть сложности. И сложности эти, между прочим, не от самого Алтайского края, то есть ханства. Понятное дело, климат в тамошних краях оставляет желать много лучшего, заставляет тратиться на утепленную амуницию и терпеть тяготы в непомерном количестве. Порядком вредит делу и неудачный рельеф местности. Партизанящим толпам антиглобалистов есть где укрыться и есть откуда внезапно атаковать вертолетную группу ракетами. Но, говоря по чести, все это было бы ничего. Подвешенные к орбитам спутники-разведчики как всегда загодя выявят эквилибристику размещения ПВО, и, значит, корабельным «томагавкам» останется только прилететь куда следует, последний раз окинуть локатором мир, оценить его с точки зрения вожделения исходно заложенного в микросхеме и страшным образом искромсать ландшафт, навсегда портя картинку и тем предотвращая конкуренцию ракет-сперматозоидов, двигающихся следом. Ну а потом, после ракет, самолетные полчища. Опять же, для страховки, в первых рядах следует посылать беспилотные машины. Их задача выследить и поразить опасные для живых рыцарей неба зенитные пушки и прочие подвижно-гусеничные штуковины. Однако все эти отработанные схемы получаются только при наличии добрых стран соседей или уж, на крайний случай, окружающих страну морских просторов. Но последний вариант не стыкуется к наличному факту. Все по-настоящему островные государства давно на стороне граничащей с тремя океанами страны – повелительницы мира. Ну а Алтай пока, до времен Всемирного потопа, к островам не относится.
И значит, все дело в добрых соседях. Понятное дело, добрых в отношении наводчиков «томагавков». Но здесь, в округе, все больше какие-то несговорчивые ханства. То ли дело было когда-то в древности, в Ираке, против Хусейна. Мило, приятно, все вокруг кланяются. «А вот не пожалуете ли побомбить братьев-арабов с наших аэродромов. А что? Очень даже удобные, по международным стандартам выстроенные, хоть транспорты на них приземляйте, хоть истребители – мы всему рады». «Или, может, желаете просто наше небо посмолить турбовентиляторными движками? Так мы тоже завсегда “за”. Чего там в нашем „небеси“? Озона убудет? Хотя, может, и убудет, но нам для святого американского дела ничего не жалко. Летайте над нашей “ридной ненькой” хоть ночи-дни напролет. Что, кто-то там внизу, какие-то клопики, транспарантами машут? Так мы их сейчас дустиком, дубиночкой. Вот так! Вот так! Их по темечку безмозглому. Ух, гаденыши, навыростали тут в арабских провинциях, предатели американской родины».
Так вот, тогда была просто «лепота»! Воюй с иракской диктатурой как хошь, заходи к ней с любой стороны и твори доброе дело осеменения пустынь либерализмом и демоглобализмом. Сейчас на Алтае все почему-то не так. Вот наотрез окружающие ханства отказываются предоставить аэродромы. Уж про долгосрочные базы говорить вообще не приходится. Тут вот выпросить воздушное пространство для пролетов беспилотных разведчиков и то никак не упросить. Хотя нет, имелся инцидент, когда Восточное Казахское ханство решило подзаработать, под щедрую «ново-долларовую» подачку, да еще в обмен на политическую поддержку в делении озера Балхаш между граничащими ханствами. Однако сложность возникла по двум критериям. Во-первых, как к нему самому, к этому щедрому от нищеты казахскому уникуму, подобраться? Ведь вокруг снова несговорчивая населенная дикость. А второе: как только договор вступил в силу, как только прибывший по случаю госсекретарь ручку трепещущую в предвкушении протянул, тут же по ней откуда-то из-за угла «хлысь!»
Проснулся, протер очи покоящийся поблизости гигант. И ведь наверняка специально ожидал. Прищурив и без того прищуренные природой глаза, наблюдал, любовался, отслеживал, когда петелька затянется, то есть, к примеру, денежки обещанных займов на счета соответствующие поступят. И вот именно тут «хлысь!». «Вы что там, господа-ханы, решили тут у нас под носом заокеанскую базу разместить, да? А не желаете ли по этому поводу, а впрочем, скорее из-за спонтанного процесса, миллионов так десять-двадцать неконтролируемых переселенцев из-за границы? А то, понимаете, наши пограничники так устали их сдерживать. Может, пора и правда дать караулу с недельку поспать? Ну, что вы, это совсем даже не угроза. Разве мы их к вам направляем на танках? Ага, значит, вы подумаете? А то действительно, стоит ли из-за каких-то десяти самолетиков, к тому же беспилотных, нам, соседушкам, ссориться? Ах, они уже к вам привезены? Ну, так верните их хозяину! Хотя нет, все не стоит, может, ведь один – или там, два – потеряться по дороге, правильно? Вдруг он, понимаешь, самовоспламенился на сладе или даже активизировался и решил вернуться на родину своим ходом? Техника такая сложная штука, просто жуть! Да не бойтесь вы, мы просто его на стендик положим, разберем аккуратненько, изучим, какой процент примененных янки микросхем у нас же в Гонконге произведен. Вдруг пора на некоторые несколько поднять цену или чуть понизить качество, дабы процент возвращающихся из полета самолетиков несколько понизился. Ах вы, товарищ-господин хан, опасаетесь за полученные „оттуда“ деньжата? Да, плюньте вы, что от тех капиталистов, убудет, что ли? Они уж те доллары давно списали. Так что смело тратьте их на собственную усладу, только уж теперь в пределах самого ханства, не на Гавайях, ибо там для вас, конечно, бесплатный номер всегда готов, только он теперича с решеточками и без вида на море».
И значит, вариант обработки Алтая с воздуха, хотя бы с одного ракурса, отменяется. Да, видимо, правы были конструкторы-мечтатели пятидесятых годков прошлого века, когда планировали в разработку ракеты для десантирования через космос. Зарезали тогда идею как нереалистическую, а ведь как бы сейчас пригодилась. Никак теперь, понимаешь, не провести глобализацию-демократизацию без такой вот парашютной, планирующей прямо с орбитальных высот, вместительной железяки, внутри которой можно крепить ремнями «зеленых» – или там уже «космических» – «беретов» (здравствуйте, писатель-фантаст Роберт Хайнлайн!), а снаружи, не боящиеся вакуумной стужи и трения об атмосферу, боевые машины.
И, кстати, кому теперь жаловаться на прикарманившего деньжата казахского хана? ООН, как видно, приказала долго жить. Придется, наверное, действовать только по согласованию с местным же, алтайским правительством. Как-то данная процедура непривычна и явно пахнет архаикой. Но, видимо, придется. Достаем старые, запылившиеся в безделье дипломатические галстуки.
63
Истребитель мышей
Возможно, сам он был порождением случайности. Или уж, по крайней мере, его нахождение в данном месте. Ведь если он и имел отношение к военной области, то проходило оно по другой ветви, не имеющей соприкосновения с вкопанным в гору Корпуленк «Прыщом», по крайней мере по командной линии. Во внутренности горы его притащил подполковник Эррол Фросси. Можно сказать, он был одним из местных компьютерных гениев. Наряду с несением дежурств на подземном КП он еще успевал заниматься изобретательством. Надо сказать, что к 2030 году из изобретательства окончательно вытеснились изобретатели одиночки, так что Эррол Фросси занимался своим новаторством с целой группой единомышленников. Это происходило в городе Дуранго, в котором они периодически собирались для совместного творчества. Вообще-то группа состояла в основном из гражданских лиц, живущих в этом же городе или же в совсем маленьких городках по соседству, и в пользу Эррола Фросси нужно сказать, что, несмотря на свою лидирующую роль в разработке, никто из местной творческой элиты понятия не имел, где конкретно проходит службу подполковник Эррол: к сохранению военной тайны он относился с должной почтительностью.
Так вот, создаваемое несколько месяцев творение совершенно не должно было попасть в недра горы Корпуленк. Хотя вполне вероятно, что Эррол Фросси давно и тайно планировал нечто в этом роде. Ведь, по сути, то место, где служил начальник отделения обслуживания подземного компьютерного комплекса, идеально подходило для «жизнедеятельности» сотворенной чудо-машины. Разумеется, она была не зубочисткой, потому при всем желании он бы не смог пронести ее на охраняемый объект тайно. Однако личные отношения играют в любой истории далеко не последнюю роль. Подполковником Эрролом Фросси был просто-напросто очарован командир «Прыща» бригадный генерал Слим Уошингтон. Нет, гомосексуальные аспекты в данном случае никакой силы не имели. Слима Уошингтона покорила инженерная хватка Эррола и его преданность порученному делу. Действительно, в случае служебной надобности, Эррол Фросси мог проторчать на объекте и сутки, и трое, и даже, если понадобится, неделю. Последнее часто происходило несколько лет назад, когда «Прыщ» только-только начал эксплуатироваться, и новую технику постоянно приходилось налаживать и подстраивать. Самое интересное, что подполковник Эррол Фросси – тогда, конечно, имеющий меньшее звание – с единообразной прытью брался как за отладку зависающей программы, так и за починку системы кондиционирования воздуха или отопления. Он мог заниматься делом до победы, причем при этом не есть и даже не спать, точнее, совершенно не беспокоиться о таких мелочах. Возможно, несмотря на присущий высшим чинам снобизм, генерал Уошингтон понимал, что своей успешной службой в большой мере обязан присутствию на объекте Эррола.
И значит, вполне естественно, что, когда подполковник обратился к «дружище Слиму» с мелкой просьбой, тот был просто счастлив сделать для любимчика хоть что-нибудь приятное. К тому же Эррол Фросси не был эгоистом – он посвятил бригадного генерала в основные аспекты своего плана.
Аспекты же состояли в следующем…
64
Паровозная топка времени. Этнография
И все-таки диспропорция отразилась на судьбе. На верблюде-то он когда-то скакал. С этой точки зрения лошадь оказалась просто пониже и резвей. Главное отличие состояло в ландшафте, в той поверхности, по которой скакалось. Заросшие сопки и овражные вымоины не тянули на широкий охват бездны песка до горизонта. То была бесконечность в штучном исполнении, а элементарные частицы получалось взять жменей. Однако если верблюд-дромедар как-то вписывался в лошадь, даже без пятого измерения, то теоретическая подготовка, освоенная от учителя-муллы, явно отстала от двадцать первого века где-то на тысячелетие как минимум. Алгебра, геометрия… В общем, что-то есть в них такое, что осваивается до определенного возраста, никак не после пятнадцати. И не в полевых условиях. А ведь с русским языком у него, кроме нерастущих усов, все оказывалось в норме. Видимо, это и сбивало с толку атаманов.
Но, скорей всего, не это. Где найти и как в условиях казачьей вольницы серьезно подготовить грамотных специалистов для нелошадной техники? Конечно, что-то поступало из Московии, с военных училищ, под видом скрытого выпуска. То есть человек должен учиться три года, а его выбрасывают из училища через два с половиной за самовольную отлучку или организацию пьянки в карауле. Это поверхностное видение. На самом деле, идет второй слой документирования. Если ничего не случится, там, в этом слое, он, как и все, через полгода получит лейтенантские звезды. Только у него уже будет боевая практика. Ведь тут, в большой Москве, его след теряется, а сам он, совершив нырок сквозь границы, всплывает где-нибудь – допустим, в Алтайском ханстве – молодым усатым подхорунжием. Лошадь, стремена, уздечку и прочее он, конечно, может освоить, но это не главное. Здесь его уже ждет не дождется гусеничная «Тунгуска М14» или колесный ЗРПК «Панцирь-С40». Они так соскучились по грамотному регламенту, с паяльником, микропылесосом и протиркой волноводов настоящим спиртиком. Там, за плотно закупоренной дверцей аппаратной кабины, почуявший запах караульный казачок покрутит пальчиком у виска: мол, подхорунжий хоть и молод, но с головой не дружит, и как же это атаман допускает эдакое разбазаривание дорогого имущества. Ладно, не стоит обращать внимание. Допустимо, что когда-нибудь, если, не дай бог, над скачущей сотней пойдет на бреющем вражий штурмовик, радостное тарахтение спаренной 30-миллиметровки «Панциря» оправдает раздражающий сейчас понапрасну запашок.
Да, естественно, по поводу такой второй бухгалтерии пришлось покумекать над законодательством. Но здесь все просто и ясно без алгебры. Что может уравновесить набитые карманы резидентов Центрального разведуправления и прочих «Мосад»? Так точно, только девять граммов с близкого расстояния в затылок, а перед сим делом суд, и статья обвинения: «За шпионаж в пользу зарубежного государства (или другого уравновешенного ООН образования типа международного синдиката) приговаривается к высшей мере. Приговор окончательный и обжалованию…» Так что двойная система документирования работала, и подхорунжии-лейтенанты в казачьей вольности наличествовали.
И все же спецов на все и вся не хватало. По мелкой надобности обучали тут же, на месте. Вот он и стал корректировщиком огня. Однако диспропорция отразилась на судьбе. Он красиво возвышался в седле, но алгебра с геометрией за ним не стояли.
65
Истребитель мышей
Изобретательская группа, в которую входил Эррол, занималась созданием автономного робота. Живущий в тридцатом году двадцать первого века и, главное, давно знающий Эррола генерал Уошингтон был этому совершенно не удивлен. Гораздо больше на его воображение подействовало другое, как раз то, что для самого Фросси являлось второстепенным фактором. Группа из Дуранго была не одинока в своем стремлении, таких в Америке имелось несколько десятков. Все они в той или иной мере спонсировались различными фирмами, и в том числе Министерством обороны. Однако генералу Слиму особо понравилось то, что и должно понравиться любому стопроцентному американцу. Призовой фонд, за создание «максимально автономного и подвижного робота, при этом выполняющего необходимую и достаточно неординарную работу», составлял десять миллионов «новых» долларов. Понятно, что основным содержателем фонда являлся все тот же Пентагон. И неважно, что сам Слим Уошингтон не мог иметь к призу, даже в случае выигрыша, абсолютно никакого отношения. Само косвенное участие в чисто американской забаве – сражении за такие деньги – очаровало бригадного генерала до глубины души. Когда «дружище Эри» обратился к нему с просьбой провести тайные от всех испытания машины здесь, на территории подземного КП, генерал Уошингтон тут же сказал свое веское «да».
То, чем конкретно будет заниматься автономный механизм, имело для Уошингтона совсем мелочное значение. Хотя подполковник-инженер весьма тщательно растолковал генералу все изобретательские нюансы. Правда, предварительно он взял с него слово не разглашать сведения «кому ни попадя». Ведь срок соревнований приближался неумолимо, и было бы никоим образом недопустимо, чтобы хоть о каких-то задумках «дуранговцев» узнал кто-либо из конкурентов.
– Хорошо, Эри, приноси свой ходячий компьютер. Я распоряжусь, чтобы ребята на КПП тебя завтра не досматривали. Им ведь нечего знать о наших секретах, – лучезарно, воистину по-американски, блеснул улыбкой «дружище Слим».
Эррол Фросси даже показал генералу свой таинственный «ходячий компьютер». Было бы любопытно заснять на камеру вытянувшееся лицо бригадного генерала, когда он увидел: «Это что – оно, Эри?» Как назло, такое не произошло. Оба участника таинства отлично знали устройство своей подземной базы и ведали, в каких помещениях камеры наблюдения не установлены изначально.
– И как же оно ходит? – спросил наконец Слим Уошингтон, когда оправился от первого шока.
Подполковник объяснил. Тогда начальник «Прыща» наклонился пониже и несмело потрогал боковину механизма. Ему снова что-то не понравилось. Он отдернул руку и поднес ее к носу.
– Послушай, дружище Эри, а почему она так воняет?
– Дозатор сработал. Помните, я вам вчера рассказывал. Ну, та приманка для насекомых.
Генерал помнил смутно – слишком много сведений обрушил вчера на него любимый подчиненный. Но в связи с запахом, более всего сходным все-таки с запахом человеческих экскрементов, Слим Уошингтон почувствовал легкое разочарование; примерно так у девушки Улетучиваются прочь детские представления о любви после столкновения с первым достаточно настойчивым ухажером. Генерал подумал, но не высказал вслух мысль, что машина со столь мерзким запахом наверняка не способна выиграть конкурс, на кону которого стоит десять миллионов долларов. Ему стало жаль подполковника и своей испаряющейся веры в его гениальность.
Но отступать было уже некуда. Он ведь дал слово. Так что испытания «вонючки» должны были состояться неминуемо.
66
Паровозная топка времени. Этнография
Он стал корректировщиком огня, но алгебра с геометрией за ним не стояли. Кроме того, давнишнее житие в окраине Каракумов наложило свой отпечаток на мышление – привычка к плоскости мира убила пространство. Ну а о тригонометрии он ведать не ведал. Зато он выделялся хорошей выправкой в седле, а потому, по видению атамана, отличался умом и сообразительностью. Но все-таки алгебра с геометрией за ним не стояли.
А ведь корректировщик двадцать первого века – это не сидящий на дереве товарищ сержант с биноклем в одной руке и трубкой заводящегося ручкой телефона ТА-57 в другой. Тут беспилотные разведчики и прочие чудеса. И надо что-то подкручивать под экраном, успевать делать засечки лазерным пером. Тонкость не для пальцев, обработанных лопатой. Однажды, в настоящем деле, не на учениях, он забыл о переключении шкалы масштаба.
67
Истребитель мышей
Вообще-то подполковник Эррол Фросси рассказал своему начальнику подробно и все: естественно в пределах функциональных, а не принципиальных схем. Более всего генерала, кроме, конечно, отвлеченного знания о десяти «лимонах», поразило предназначение машины. Он даже переспросил.
– Ну да, – ответствовал Эррол, – в некотором роде это убийца двойного назначения.
Изобретатель Эррол Фросси был абсолютно прав. Созданный им и друзьями электронный механизм мог действительно убивать. Точнее, они очень надеялись, что он сможет это сделать в полевых условиях. Ибо само «устройство для убийства» как отдельная «запчасть» действовала великолепно. Они это проверили, так сказать, в лабораторной практике. Ах да, конечно, если бы аппарат предназначался для убийства одиноко шляющихся человеческих особей или тем более их скоплений, ему бы просто цены не было, и, наверное, призовой фонд легко составил бы не десять, а сто этих самых «лимонов»; кроме того, и исследования, и сами исследователи в полной мере не просто бы спонсировались, но вообще содержались бы пентагоновскими стратегами. Однако самой демократической и гуманной стране мира проводить в открытую подобные конкурсы было как-то не с руки. Потому представленный на обозрение Слима Уошингтона «вонючка», в общем-то, специализировался не на убийстве людей, а всего лишь на мышках. А в лучшей, самой, так сказать, боевой вариации он, возможно, мог убить и крысу тоже. Такое выглядело как-то романтичнее, так что в первичном варианте рабочего названия кто-то из изобретателей даже предложил кличку «Крысолов». Однако подобная инициатива с головой выдавала предназначение машины и, естественно, была отвергнута. Потому его обозвали просто и тем не менее по-военному – «Трубный лазутчик». Это тоже в какой-то мере выдавало функциональность. Но мало ли что можно делать в трубе?
Тем не менее бригадный генерал Слим Уошингтон очень ошибался, что какой-то совершенно не машинный и тем не менее искусственный запах может стать серьезным препятствием в получении приза. Разве что в потере двух-трех очков. Зато очень и очень маловероятно, что предназначение «шагающего компьютера» родилось у группы разработчиков спонтанно. Скорее всего, они прекрасно чувствовали замаскированные витиеватыми формулировками вожделения пятиугольного здания из округа Колумбия. Конечно, вполне можно попытаться трактовать «максимально автономного и подвижного робота, при этом выполняющего необходимую и достаточно неординарную работу» в виде «бесстрашного, совершенно без страховки, но зато на присосках ползающего по небоскребам механизма, тщательно, со старанием и до белизны моющего окна и стены». Однако отвалит ли, в общем-то, не скупой, но достаточно прижимистый Пентагон что-либо за такую хитрую, обладающую алгоритмом четкого различения грязи и чистоты, да еще и умеющую действовать шваброй, машину? Весьма сомнительно. А вот за штуковину, которая может выследить и преследовать в вентиляционных коммуникациях живого, тёплого грызуна… Ну, все понимают! От такой машины очень и очень недалеко до автономного агрегата, могущего, в тех же коммуникациях или же в катакомбах… Словом, если это и не был тщательно выверенный расчет, то уж тогда точно генетически выведенная североамериканская сметка.
Осталось, в общем-то, неизвестным, согласовал ли подполковник Эррол Фросси свою идею о решающих испытаниях в горе Корпуленк со своими сотоварищами, обладающими изобретательским талантом. Скорее всего, не согласовал, ведь иначе ему бы пришлось нарушить пункт секретного контракта о неразглашении точного места своей службы. Это грозило военным трибуналом и тюремным заключением, наверняка перевешивающим десять миллионов новых долларов.
68
Паровозная топка времени. Этнография
В общем, их оказалось тринадцать человек. Чертова дюжина. Восемь были в БМП-80, пятеро на лошадях. Насчет лошадок все ясно. Насчет боевой машины – обидно. Но славный привет из почившего СССР не устоял против осколочно-фугасной боеголовки весом в сто кг, да еще свалившейся сверху. И тринадцать, это только убитые. А были еще раненые – двадцать два человека. Еще, конечно, те же лошади. А чему удивляться? Шестнадцать стволов «урагана» накрывают сорок шесть гектаров русско-алтайской земли. Но ведь «ураганов» было два. Тут уж алгебра не требуется. Так что удивляться, получается, только тому, что не выкосило весь отряд? Ну а враг, понятное дело, ушел под шумок, без царапины.
Могли с ходу расстрелять. То ли пожалели, то ли лихой атаман вовремя хватился, что сам рекомендовал летехе-подхорунжию, а тот, понятное дело, кивнул. Но пятьдесят плетей тоже не здоровское веселье. Потом Двое суток лежал в лихорадке под прикрытием караула. Стерегли не от попытки к бегству, его самого.
Когда полегчало, явился атаман. Все же имелась у него совесть, хотя вначале были опасения, что рубанет шашкой, всегда болтающейся на поясе.
– Ты вот что, – сказал он, переходя к делу с ходу, – давай-ка не разлеживайся, а вставай на ноги и вали из этих мест. Казаком тебе уже не быть, разве что где-нибудь вдалеке попытаешь счастья. Но лучше не надо. Сейчас все же век электронной связи. В прессу, само собой, ничего не попадет. Но гарантирую, слава о нашем ЧП уже разнеслась по всем казацким станицам. Так что не стоит. Отсюда беги, ибо родня убитых точит на тебя сабли. Раненые же, покуда поправляют здоровье, но гарантировано и очень скоро сплетут надежную веревку. Так что делай выводы. Подхорунжия нашего я уже из зоны видимости убрал. Хоть он, понятное дело, и ни при чем. Но у нас народ тертый, крутой. Пострадает парень ни за что. А ему еще расти в должностях, может, еще до министерства обороны Московии дослужится. Тебе дал бы лошадь, да слишком много «коныков» ты покосил: запас мяса у нас теперь очень надолго. Так что уходи пехом. Иди в сторону… Хотя что я советую? Сейчас пойду тяжелораненых проверять, разлютуюсь да вышлю за тобой самых бравых казачков. Они тебя пока, прицепом к седлу, через кустарник проволокут, останешься ободранным до костей. Так что лучше уж сам выбирай направление. Однако… – Атаман почесал вихрастую красивую голову. – Вот тебе совет. Учти, рабочим тебе назад на «стройку века» путь заказан. Найдут тебя там. По крайней мере, в наших местах. Можешь, конечно, к себе на родину, в Каракумы, но что там делать-то? Стоять с лопатой и ждать, покуда туда дотянут канал? Лет десять минует. И значит, послушай мудрого. Вот тебе адресочки некоторых агентств… Если скажут, мы, мол, этим не занимаемся, передашь привет от атамана Пики. Так что направляйся-ка туда.
– А что… – шевельнул он языком для уточнения, глядя в коряво выведенные буквы.
– Там объяснят, – бросил, вставая с табурета, атаман Пика. – Но спрячут тебя там надежнее некуда.
И вот потому очень скоро ты оказываешься один на один с алтайской природой, и тут уж марш-бросок с полной выкладкой. Однако атаман все же не изверг: в последний раз прикрыл – не послал лихую погоню с шашками наперевес.
69
Истребитель мышей
Да, кстати, в процессе пояснений как-то забылось растолкование того, почему автономный механизм Эррола Фросси шутливо назывался «убийцей двойного назначения». Так вот, если функция «основного убийства» относилась к основному предназначению и соотносилась с предписанием «выполнения необходимой и достаточно неординарной работы», то подфункция «дополнительного убийства» являлась развернутой трактовкой подпункта о «максимальной автономности робота». И если по чести, то была почти шутка – в том плане, как это слово могут понимать истинные, от бога, инженерные работники. Ибо, вообще-то, за счет относительно крупных общих размеров «шагающий компьютер» Эррола Фросси располагал достаточно мощными внутренними аккумуляторами. Однако размещение «на борту» аппарата хитро-мудрого устройства добывания энергии обязалось поразить воображение комиссии Пентагона, оглашающей призера. «Черт возьми! – должны были подумать назначенные в нее генералы. – У всяких-яких других машин банальные солнечные батареи. А вдруг случится ненастье и солнышко скроется очень надолго? (При этом они, конечно, вспоминали всякие веселые лекции касательно „ядерной зимы“ и боевого управления климатом.) А этой вонючей штуковине достаточно сжевать, вернее, изжарить в топливном блоке, какого-нибудь таракашечку или какую-нибудь мушку-букашечку. Черт нас возьми, посмотрите, сколько вокруг этого никому не нужного добра!» Так что, может, какой-нибудь почетный пенсионер, бывший кабинетный пятизвездный генерал армии, и прикрылся бы платочком, неосторожно приблизив нос к приманивающему дозатору, цель которого, по большому счету, была в привлечении мух, а не генералов; вернее, не прямым образом. Однако общая оригинальность такого метода добычи электричества наверняка добавляла «Трубному лазутчику» целую гору плюсов. «Ничего, – должны были бы подумать генералы-лейтенанты помоложе, имеющие по американскому обычаю целых три большущих звезды на погоне и еще помнящие службу во всяческих заморских джунглях, – пусть даже данная штуковина и не может в реальности настигнуть крысу на ее подземной территории, зато в процессе ползанья она уменьшает количество всякой шестиногой сволочи».
Так что десять миллионов новых долларов, а главное, почти обязательное дальнейшее спонсорство творческой активности Пентагоном было у группы сотоварищей-изобретателей города Дуранго почти в кармане. Но вначале требовалось провести предварительное натурное испытание. По мнению подполковника Эррола Фросси, лучшего места, чем внутренности горы Корпуленк, было просто не найти. К тому же здесь сочеталось полезное с приятным, то есть непосредственное несение боевого дежурства с любимым хобби.
70
Паровозная топка времени. Этнография
– А чем наше агентство занимается, ты знаешь? – спросили его в указанных атаманом координатах.
– Догадываюсь, – кивнул он, ибо правда уже додумался – еще там, в пешем путешествии по Алтаю.
– Ну так вот. Мы этим больше не занимаемся! – отрезали ему без улыбочки.
А вокруг огромный, не виданный из Алтая, город
– Новосибирск. Как в нем выжить, не имея в кармане ничего, даже чуть забытых «москвитов». Но во владении есть пароль, волшебное слово Али-Бабы.
– Мне посоветовал обратиться к вам атаман Пика. Привет вам передавал.
И тогда Сим-Сим отрывает створки.
– Ага, – лицо служащего преображается в человеческое, ибо там, внутри, вываливается, освобождаясь, давно загнанный в лузу шар молодого задора. – Это меняет дело.
Они уже в соседней комнате: призывно раскупорена конфетная коробка, конденсирует иней бутылочка чего-то кавказского, вертится, как живой, большой, подсвеченный изнутри глобус.
– А куда бы вы, собственно, хотели?
Это не о глобусе: мельтешат в виртуальном экране над столом какие-то карты.
– Атаман Пика советовал куда-нибудь подальше.
– Ага, – теперь на экране, точнее, прямо в воздухе, сменяются таблицы. – Так, что же у нас сейчас имеется. Во! Как насчет Африки? Можно юг, можно север.
– Север?
– Да, север. Только той же Африки, разумеется.
– Ух ты! Правда, что ли? – От коньячка и конфет он чувствует себя уже совершенно своим. Но тут сучка-судьба накладывает свою лапищу.
– Да, кстати, как у вас с языком?
– Ну, с русским вроде…
– При чем здесь русский, – вскидывает глаза таинственный друг атамана Пики. – С международным! Английским, понятное дело.
– Да, вообще-то… – он сникает, волокет надкушенную конфету обратно в коробку. – Вообще-то никак.
– Та-ак, – говорит хозяин агентства, гася экран компьютера и опрокидывая в нутро внеочередную рюмашку. Затем он долго смотрит на гостя. Затем снова наливает и снова опрокидывает внутрь. – Та-ак. А что, Пика тебя ни о чем не предупреждал?
– Та-ак, – произносит он еще раз. – А ты вообще откуда? Туркменское ханство? Ого! – некоторое время переваривает, не веря. Потом, видимо, вспоминает о вертящемся перед глазами глобусе и понимает, что Туркмения – это вообще-то не очень далеко.
– Однако дружки теперь у Пики, – комментирует он перевариваемое. – Послушай, а может, тебя туда же? Да нет, Пика же советовал подальше. Так, слушай… Наливай, наливай, не стесняйся… А в Африку все-таки хочешь? Что «ну я же»? Хочешь? Нет? Может, сделаем тебе курсы? Не горюй, мое агентство оплатит. Хоть пару месяцев пошпигуют тебя английским, а? Вот и договорились. Что «спать»? А, «ночевать»! Точно, как это я… Ладно, чего-нибудь придумаем. Только ты уж, учись, не волынь.
Через два с половиной месяца он уже наемник – в Южной Африке. Все-таки атаман Пика – настоящий атаман.
71
Истребитель мышей
Итак, подполковник Эррол Фросси провел испытания на свой страх и риск. Бригадный генерал Уошингтон никак не мог разделить с ним ответственность, он ведь был абсолютно незнаком с группой разработчиков городка Дуранго. Зато из природного любопытства он все же пронаблюдал, как подполковник Эррол инициировал свою механику. В принципе по функциональному назначению происходящее могло приравняться к выпусканию на волю голодного кота. Ведь правильно? Нормальный, незаласканный с младенчества до одури кот, почувствовав голод, начнет поиск чего-нибудь вкусненького и свеженького, например мышек? Однако сейчас в деле применялся все-таки не кот. Так что генерала Слима явно интересовала не функция, а сама аура происходящего. Человек все же рассеянное и вечно распыляющее внимание на мелочи создание. Ему очень далеко в целеполагании до им же изобретаемых роботов.
А вот тот действовал более расторопно. Но это, конечно, по взгляду подполковника Эррола, сильно замы ленному инженерной эквилибристикой, а более всего прямо-таки материнской любовью к своему созданию. По мнению же генерала Уошингтона, «Трубный лазутчик №1» представлял собой менее аппетитное зрелище, и не только за счет запаха: теперь генерал был в курсе и держался на «безопасной» дистанции. Перво-наперво «шагающий компьютер» совершенно не имел ног. Он представлял собой нечто напоминающее кусок гофрированного шланга, однако когда «дружище Эри» инициировал программу «оживления», то противные шевеления «шланга» тут же ассоциировались с червяком, насколько это подходило для конструкции толщиной с человеческую руку. Затем, по мере самопроверки внутренних систем, «Трубный лазутчик №1» начал менять собственную форму. Его внешняя часть состояла из электроактивного полимера и, как следствие, могла видоизменяться под действием прилагаемого напряжения. Там, в невидимом за темным пластиком нутре, «охотник на мышей» состоял из нескольких овальных модулей. В принципе они были не совсем овальны, а имели сложную форму и могли двигаться относительно друг дружки согласно некой программе. Поэтому в процессе проведения контроля функционирования робот иногда переставал быть червяком и становился похож на потерявший форму от долгой службы продолговатый мяч для игры в регби. Ну а когда он начал крутиться и двигаться по бетону по принципу винта Архимеда, то живо напомнил Уошингтону внезапно ожившее великанское сверло. Вот это уже больше ассоциировалось с машиной, а не с пародией на противные живые формы, что сразу улучшило бригадному генералу настроение и укрепило его в мысли по поводу помощи Эрролу Фросси. Все-таки тот был гений, а таким людям позволены мелкие человеческие недостатки. Окружающие все равно должны их лелеять и не обращать внимания на небольшие мозговые замыкания этих со вкусом вырезанных Творцом мозгов: ведь их сложнейшую сеть извилин он выделывал с особой кропотливостью, как далеко до них даже генеральскому внутричерепному наполнению.
– Ну что, запускаем? – спросил обладатель нестандартного природного компьютера.
– И куда он полезет? – спросил однозвездный генерал. – Мне очень не хочется, чтобы он напугал сотрудников в других помещениях. Какой-нибудь из дежурных офицеров с испугу разрядит в него служебную «беретту» и будет полностью прав.
– Послушайте, дружище Слим, я же вам уже объяснял, – без всякой злобы повторился Фросси, – наш первенец получил программу не появляться в освещенных помещениях. Даже возвратится он именно сюда. Он пойдет, в смысле будет ввинчиваться, в вентиляционную сеть. Вот здесь… – подполковник пощелкал лежащим в ладони компьютером, находя нужную схему. – Вот здесь, в пятистах ярдах, он свернет в кабельный канал. Пройдет по нему еще двести ярдов. Если действительно встретит мышь, то попробует ее убить. Потом…
– А как мы об этом узнаем? Ну, о мыше?
– Так у него же счетчик! Я ж показывал, помнишь? – подполковник оторвался от экрана и внимательно глянул на «дружище Слима». – Потом он свернет вот здесь, видишь? Еще здесь и здесь. Вот тут будет вертикальный канал. Будет интересно проверить его возможности в движении вверх.
– И он все время будет крутиться? Вот так, как сверло?
– Нуда, а как же еще? Там, где пространство пошире, – он будет утолщаться, где поуже – становиться потоньше. Вот, смотри, что творит.
– Слушай, Эри, а когда он будет идти, упираясь в кабели, он их не того?
– Ну что ты! – Эррол Фросси даже хохотнул. – Как бы они сами его не повредили.
– Да, а как это?
– Ну, если, не дай бог, попадет под сильное внешнее напряжение – произойдет электролиз внешних слоев пластика. Ну и… В общем, он не сможет двигаться.
– Значит, он очень уязвим?
– Ну, очень это сильно сказано. Естественно, уязвим. Это же не боевая машина, правильно?
– Комиссии Пентагона это не понравится, – предположил генерал, сразу же подумав о призовом фонде.
– Но ведь мы не дураки, чтобы афишировать наши слабые стороны, правильно?
– Понятное дело, – кивнул бригадный генерал Уошингтон. – И все-таки плохо, что он не будет под нашим постоянным контролем.
– Таковы условия конкурса, Слим, – развел руками подполковник. – Но до ближайшей развилки я сумею наблюдать за ним по эхо-сигналу, от его акустической системы ориентации. А потом, конечно… На все про все по расчетам ему потребуется приблизительно пять-шесть часов. Потом будем встречать.
– Дай бог, дружище Эри, дай бог. Как вернется, отметим это дело. У меня в кабинете припрятана бутылочка «Бифитера».
– Мы ведь на дежурстве, Слим.
– Не смеши, Эри, – расцвел в чисто американской улыбке командир объекта «Прыщ».
Затем оба офицера пронаблюдали, как червь-сверло скрылся в загодя откупоренном вентиляционном отверстии. Однако увидеть свою чудо-машину им более никогда не пришлось. Уже после первой сотни ярдов движения «Трубный лазутчик №1» навечно ушел в область скрытого от человечества знания.
72
Паровозная топка времени. Напасть Страны дураков
Нет лучшего бизнеса, чем игровые автоматы. Если, разумеется, плавать понизу, а не заглядывать в карманы Ротшильдов нефтяных картелей. Воровство женщин, девочек, в смысле денег и масштабности, конечно, тоже покруче будет, но тут всякий эмоциональный напряг затеняет денежную суть. Да и попасться можно под раздачу. В некоторых ханствах за работорговлю отсекают наточенной сабелькой все, что так или иначе торчит из туловища. Конечно, имеются и другие ханства, более продвинутые, то есть лихо скатившиеся на пару тысчонок годков назад по лестнице прогрессивного видения. У них, кстати, в плане отношения с МВФ и прочими НАТО все складывается достаточно мило: послы, аудиенции, пикники с президентами без галстуков и чалмы. Но все ж таки игровые автоматы – это прям-таки песня. «Милый братец Буратино, зарой денежки, полей как следует и спи спокойно». Конечно, спать-то как раз не получится. Трубопроводы адреналина дуются с перегрузки – «Даешь пятилетку досрочно? С перевыполнением вдвое?!» Глаза у Пиноккио блюдцами, рот открыт, как у рыбы, уже очищенной от чешуек. И пусть у этого Буро-Пиноккио монет и правда всего пять-десять… Вон их целая очередь! Мигалка рекламы уже накинула вожжи на глаза, слюни в предвкушении капают, карманы сами собой выворачиваются наизнанку. Тут даже не требуется натирать мозоли лопатой, выкапывая ямку для посева; дергай рычаг и греби жетоновый урожай. Конечно, если взойдет. Но вот говорят, Петя с проспекта Терешковой, так тот на последний рубль умудрился обуть «Три семерки». Разорил их прямо-таки. Салют в честь победы бубухал целый час. А еще говорят Антон из… А ну да, нуда, вроде закопали его недавно. Недолго радовался. Наверное, в той самой ямке. И уж тут хоть поливай, хоть не поливай, все едино ничегошеньки не взойдет.
Так вот, с этим бодрым бизнесом тоже надобно что-то делать. Ибо денежки, они только там из воздуха и выдуваются, а где в другом месте, так тута надо ручки мозолить, пот вытирать и, закусив удила, терпеть от утра до ночи, а то и наоборот. И главное, грошики медные опосля подсчитывать, и только, опять же как та рыба, рот приоткрыв, диву даваться, за что те да эти вычеты. А то, оказывается, складчина на покупку новой моечной машины, это – на спецодежду (коя вроде бы за свои же загодя куплена), ну а это, сами понимаете, у нашего шефа годовщина свадебки (ну да, ну да, после того шестого развода); так неужели не участвуете? Не-е, у нас так не принято. Тогда уж, звыняйтэ, на ваше местечко кого поласковее найдем. Начальство, понимаете, требуется любить. Оно нас кормит, поит. А, вроде бы не ваше «день народження», и, значит, наоборот? Ну, знаете, вы бы потише с заявами подобного вида, а то понимаете… У нас больничные не оплачиваются, а шеф наш ридный, если прослышит…
Короче, когда грошики вот таким неприятным, долгим и нетворческим образом зарабатываются, а затем в полминуты, под прилив адреналина, в жетонном виде, автоматом проглатываются – многое может случиться. Нервишки, они у людей вроде бы тонюсенькие, а лопаются… Похлестче кранового троса будет. Никогда не видели? Деревянную доску «сороковку» рубит как масло, а человека… В общем, если что, позвоночнику сразу каюк. Так, значит, вот, когда эти нервишки сдают, бывает всякое. И главное, в отличие от троса, они могут еще некоторое время сохранять видимость прочности. И тогда этот самый человечек Пиноккио улыбается, говорит: «Не повезло сегодня», а потом домой возвращается, петельку ременную на подмерзшую батарейную трубу и… Ну, или сразу, без петельки, если этаж проживания позволяет. А если не позволяет, то, может, все едино попробовать. Покалечиться-то можно и с третьего. А больничные, они… Или там приходит Буратинко домой, а тут папа Карло: «Где мои деньги, сынок? Вот тут лежали. Копили семьей на “Азбуку” (или там на задолженность Чубайсу и К0. Не суть). В общем, опять же до смертоубийства доходит. Причем с обеих сторон. И даже если нет, что же? Тюрьмы-то, в страшном тоталитарном прошлом выстроенные, почему-то теперь в либеральном процветании усохли, стали на редкость маловместительны.
В общем, с «однорукими убийцами» требуется что-то делать. Есть, конечно, способ официальный, инициатива сверху. Как в некоторых ханствах: «Закрыть, перепрофилировать в двадцать четыре часа. А если нет, то…» Ведь за воровство-то ручки чекрыжат по локоток, ну а рукоятка автомата, после указа, тут же приравнивается. Но мы в ханствах не живем, нам демократические выборы раз в восемь лет превыше. И значит…
Другой вектор – инициатива снизу.
73
Истребитель мышей
Итак, теперь, после долгой спячки, в его теле заискрилась жизнь. Однако несчастная мокрица дала не избыточный запас энергии, так что ее все равно требовалось экономить. Нет, это не значит, что «Трубный лазутчик» намеренно принял такое решение. Ведь он, несмотря на большие, чем у миллиботов, размеры, тоже не обладал даже зачатками сознания. Просто срабатывал алгоритм. В случае недостачи энергии двигательные функции робота игнорировались, и все силы бросались на пассивное изучение окружающей среды: в пределах возможности заложенной в конструкцию аппаратуры, конечно. Поскольку первостепенной целью «Лазутчика» оставался поиск мышей, то его акустические и тепловые датчики стали исследовать среду на предмет наличия чего-то теплого, шумного и движущегося.
Помнил ли он то, что произошло до этого момента? И да, и нет. Будучи машиной, он запоминал только то, что предусматривалось программой. Однако если бы некто всеведущий мог оценить обстоятельства его похода объективно, то счел бы его шансы на победу в намеченном ранее соревновании машин очень и очень большими. Со стороны «Трубный лазутчик» мог бы предстать, ну пусть и не разумным, но по крайней мере наделенным инстинктом существом. Ведь когда на его пути, с человеческой точки зрения очень четком и ясном, но с машинной весьма условно намеченном, действительно мелькнула мышь, его алгоритмы тут же выявили приоритет. И тогда он свернул с отрабатываемого маршрута и пустился в погоню. Возможно, с объективной точки зрения это был наивный поступок: в этих узостях недоступных человеку масштабов мышь обладала неизмеримым преимуществом в подвижности. Кроме того, способ передвижения «Лазутчика» за счет вращения корпуса был очень шумным явлением. И может, сам робот и не ассоциировался у грызуна с чем-то явно опасным, но шумность, а главное, новизна явления требовала держаться подальше.
Соизмеримо с восприимчивостью звуковой палитры мыши и в почти абсолютной тишине здешних узостей эта шумность сопоставлялась для человека с воем пылесоса полувековой давности. Так что догнать мышь было вообще-то задачей нереальной, разве что предварительно к ее лапкам привязали бы гантель. Однако там, во внутренних процессорах, одни алгоритмы конкурировали с другими, в том плане, что более общие ветвились и передавали приоритет более конкретным. А ведь программу загона мыши в угол разрабатывали совсем не коты, которые действительно разбираются в деле, разрабатывали ее люди, которые вообще-то мышек никогда не ловили и даже не пробовали, а если и делали такое, то только посредством мышеловки. Однако в очередном алгоритме имелось заложенное кем-то правило не прекращать погоню сразу, ибо по рассуждениям, естественно, оставшимся за пределами алгоритма, мышь являлась существом живым, «Трубный лазутчик» – мертвым, и, следовательно, он имел преимущество в преследовании за счет неутомимости своего механизма. Весьма возможно, что с точки зрения теории это и было безупречно: аналогия бралась, видимо, из гипотетического соревнования марафонца с автомобилем. Тем не менее в реальности маленькая подвижная мышь быстро оставила жужжащий от трения «винт Архимеда» далеко позади. Однако, следуя все еще той теории, о которой он не имел понятия, ибо знал только об истекшем из нее алгоритме, «Лазутчик №1» еще долго жужжал в каком-то кабельном канале. Он даже свернул с него в вертикальную скважину и по-машинному уверенно двинулся куда-то вверх. Вот тут он столкнулся с…
Нет, снова не с внешними обстоятельствами – разве что опосредованно. Снова внутри процессора свелись в фокус некие алгоритмы. Два из них как бы взвесились на весах математики, и теперь больший вес приобрела совсем другая программа, та, что заведовала расходом энергии. Ведь «Лазутчик» был достаточно небольшой машиной, он не мог тащить на себе, а тем паче внутри, огромные аккумуляторы. Движение же по вертикали предусматривало гораздо больший расход электричества, чем горизонтальный ход, ведь теперь трата шла не только на перемещение, но даже на удержание на месте. Так что очень скоро маленький решатель задач внутри выбросил прочь последние воспоминания о мыши: ни досады, ни каких-либо еще эмоций механизм при этом, естественно, не испытал. Теперь следовало вернуться на основной маршрут для продолжения задания, поставленного умелыми руками подполковника Эррола Фросси.
Однако все было не так просто. Ведь теперь, достаточно сильно превосходящий в весе мышь, «Трубный лазутчик» должен был вернуться по вертикали обратно. Вообще-то он имел такую функцию, как задний ход, однако тянитолкаем все-таки не являлся. Расположенные в заднем модуле рецепторы не шли ни в какое сравнение с теми, что наличествовали впереди. Следовательно, в деле опять произошел перебор вторичных алгоритмов. Переборол рационалистический, тот, что предусматривал продолжение хода вперед, до места, несколько больше подходящего для разворота. Потом, после грядущего «переворота», планировался спуск «вниз головой». Ну что ж, ни по какому из запрограммированных в «лазутчике» алгоритмов он не должен был испытывать головокружение или какой-то дискомфорт по поводу перемены внутреннего давления. Кстати, оно у него действительно имелось, ведь его «внешность» состояла из ионного электроактивного полимера, который в силу природы обязан быть постоянно влажным.
Осталось неясным, через какой промежуток времени или количества футов пройденного расстояния решение, выведенное из победившего алгоритма, обязалось исчерпать себя. То есть в случае дальнейшей узости прохода переключить программу на отступление задним ходом. Вдруг это тянулось бы до наружного антенного выхода, того самого, который более чем месяцем позже вскроет техник-диверсант Миша Гитуляр. Однако все случилось иначе. Видите ли, все дело в кабелях и инерционных процессах.
Одно дело, когда кабельную связку разматывают с барабана по горизонтальному желобу. К тому же разматывают последовательно, то есть вначале один кабелек, потом другой. После их даже могут скрепить друг с другом стяжкой и аккуратно накрыть бетонной крышечкой. Совсем другой случай, если целую горсть кабелей требуется подать в узкую скважину достаточно серьезной глубины. Здесь последовательная подача не самый рациональный ход. Какой-то из кабелей может лечь с деформацией, и тогда последующие просто не получится продеть в оставшееся «игольное ушко». Это особо касается всяких тонких и не слишком тяжелых световодов. Потому опускают всю связку одновременно. Дело здесь серьезное – провода могут перехлестнуться. Однако если эта связка не застряла и успешно опустилась вниз, то всякие мелочные нюансы, которые никто из людей никоим образом не увидит, значения более не имеют. Просто теперь за дело берутся две бригады, одна из которых продолжает там, наверху, спуск, а та, что находится здесь, во внутренностях горы, осторожно и согласованно тянет кабели куда требуется. Так вот, в процессе этого «перетягивания каната», в полной согласованности с законами физики, какие-то из кабелей могут создать скрутку где-то внутри скважины. Скрутка будет направлена вдоль оси и совершенно незаметна для внешних наблюдателей. Это напряжение от деформации может сохраняться годами, ибо что есть макромир для молекулярных цепочек? Совершенно другое, недоступное измерение!
Но совместный импульс тяги приближения к равновесию и энтропии ждет своего часа. Иногда для проявления этих кабельных колебаний хватает совершеннейшей мелочи. Например, подачи тока, В данном случае этого не хватало. Не хватало даже иногда сочащейся сверху воды, и даже, как видно, беготни паучков и мышек. В принципе вполне может случиться, что и веса «Трубного лазутчика» тоже бы не хватило. Однако он двигался за счет вращения, кроме того, из-за вертикальности хода он был вынужден распирать свое «тело» в стороны. И значит, он давил на окружающий мир с достаточно приличной силой. А ведь в этот окружающий мир входили и кабели тоже.
74
Паровозная топка времени. Напасть Страны дураков
Итак, в деле снова орудие несостоявшегося постиндустриального общества – бейсбольная бита. Может одинаково славно раскурочить как электронные, так и протоплазменные мозги. Эдакий уравнитель шансов выживания видов. Кстати, действует многоканально, да еще по принципу «домино». То есть за счет своего применения по некоторым костяным черепушкам передает сигнал другим о том, чего делать не следует. Эдакая телепатия!
Одновременно расширяет ареал запрета на определенный вид деятельности. Причем сразу с двух концов линии «потребитель-производитель», В том смысле, что…
Вот, например, пришел Буро-Пиноккио развлечься в «игральник-автомат», а тут как раз налет с битами наголо. И понеслось. Ссыпаются жетоны из раскуроченной механики. Охранник-кассир за телефон, а ему по пальчикам, хотя могут и по черепушке-бестолковке. Ведь ясно было сказано, печатными русскими буковками, и рядышком на «мове» повторено для «турок», на столбах городских расклеено, что данный бизнес народ считает опасным для общества, а потому, господа хорошие, сворачивали бы вы свою деятельность и занялись, покуда не поздно, чем-то менее преступным. Но понятное дело, кто ж в теперешнее время верит объявлениям? Хотя, может, какие силы в «ментовке» шевельнулись, напрягли мозжечок. Но кто там, в нынешний период заката homo sapiens, чего-то соображает в детективных делах? Вот в плане пересчитать валюту, туда-обратно, с одних в другие единицы, или там обыскать кого на улице – сие запросто. Ну а вот по теме сличения принтерного почерка, отпечаточков пальцев, тут уж извините, Шерлоки Холмсы повымерли, может, и не вслед за динозаврами, но тоже очень давно.
Так вот, все по-честному, все, кто жаждал знаний из будущего, предупреждены. Ну а кто низколобый, так для того и бита, орудие эволюции. Конечно, если по случаю в заведении присутствует сам хозяин «одноруких бандитов», тогда биты идут в ход против черепной коробки намеренно. Травматологи не должны терять навык и полностью уступать лавры патологоанатомам, по крайней мере не следует делать это без борьбы.
Да, что с нашим Буратинкой? Если игральная горячка оставила у него в головушке хоть каплю нейронных клеток, требуется сразу «руки вверх» и на колени в раскаянии. Главное, раскаяться честно и более ни под каким видом, хоть за руки-ноги дружбаны будут тащить, не совать уцелевшую черепушку в сверкающую дверцу Страны дураков. Ведь кроме того, что ребятки с битами наперевес рубят железо справа, слева, они еще очень хорошо запоминают помилованных. Ибо вообще-то память человеческая, по иерархии звериного своего происхождения, хорошо запоминает только под воздействием эмоций. А когда крушишь яркую раскраску огрызающегося искрами «однорукого», то эмоций хоть отбавляй. А значит, точная накрутка на извилины происходящего. И следовательно, если то же самое лицо, точнее, черепушка, попадется, где не велено, еще один раз, то… Лучше делайте выводы загодя. Естественно, если черепушка сыночка папы Карло и правда деревянная, то он, конечно, рискнет еще и еще разок. Ну что ж, рано или поздно этому полену придется соприкоснуться с не менее прочным предметом – инструментом для игры в неведомый в округе бейсбол.
75
Истребитель мышей
Это произошло в полной темноте. Так что даже если бы и имелся обладающий разумом наблюдатель, то и тогда бы никто ничего не увидел. Сам «Трубный лазутчик» «освещал» мир с помощью слабых ультразвуковых колебаний, ибо более сильные запросто бы проходили сквозь бетон, а следовательно, никак не помогли бы ему в ориентировке. Кроме того, все случилось быстро даже по машинному пониманию времени. Вертящийся корпус «вонючки» надавил что-то не то…
В тишине и скученности этого, даже не плоского, а загнанного в одномерность мира, произошло мгновенное высвобождение аккумулированной в деформации энергии. На миг вся кабельная связка ожила. Может быть, тут присутствовало реализованное в материи воспоминание о Великом Морском Змее, а может, легенд о вымерших питонах Амазонии, однако кабельные рукава дернулись, крутнулись, переплелись в новой комбинации и тут же снова провисли, послав вверх и вниз по линии своего существования никем не зафиксированную затухающую волну. Однако созданный Эрролом Фросси робот оказался в эпицентре событий, ведь это он послужил детонатором. Кабельные чудища легко и без усилия сжали, тут же высвободили и снова сжали его корпус. Более того, теперь они включили его в свою, крепкую и неразлучную семью, навсегда спаянную общими тоннами провисшей на сотни метров длинноты.
С точки зрения эволюционной расторопности «Трубному лазутчику» было очень и очень далеко до простой ящерицы, способной при необходимости отстегивать хвост: как-то никто из группы изобретателей города Дуранго до этого не додумался. Сейчас ему очень бы пригодилось подобное качество, ибо его последний, седьмой по счету, сегмент оказался зажат кабельной петлей.
Наличной мощности деформации электроактивного полимера для освобождения не хватало. Через очень короткое время неимоверно быстро работающий процессор перебрал все имеющиеся в дереве алгоритмов вариации поведения. Ничего подходящего, позволяющего продолжить движение, там не содержалось.
«Трубный лазутчик №1» не стал дергаться туда-сюда, биться в агонии и рвать на себе волосы. Он просто отключил наиболее возможное количество узлов, переходя в режим максимальной экономии наличной энергии. Еще он освободил и привел в готовность установленный в четвертом модуле инженерный прикол – ловушку для насекомых.
В принципе все это подразумевало переход к ожиданию помощи извне. Сам «Лазутчик №1» этого, естественно, не понимал, он просто выполнял кодированные в процессоре предписания. Еще он не поддавался отчаянию, впрочем, таким же образом он и не тешил себя надеждами. Последнее было очень правильно, ибо на всем секретнейшем объекте «Прыщ» о нем ведали только два человека. В опасении гнева вышестоящих начальников они не собирались открывать тайну его пропажи, также, впрочем, как и существования вообще, абсолютно никому. Так что никакой спасательной экспедиции не предусматривалось.